Хливкие шорьки пырялись по наве и хрюкотали

Короткое предисловие составителя подборки

Всякий, кто читал сказку Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» или видел одну из многочисленных экранизаций или театральных постановок по этому сочинению (а тех, кто не читал, не видел и вообще ничего об Алисе в Зазеркалье не ведает, не так уж много в наших палестинах), знает, что в первые минуты пребывания по другую сторону зеркала Алиса попыталась читать зазеркальную книгу.

Под руку ей попалась некая якобы старинная баллада под заголовком «Джаббервокк» (“Jabberwocky”), где туманно, малопонятными словами излагалась история о победе кого-то, вероятно – молодого витязя, над неким ужасным Джаббервокком, очевидно – каким-то чудовищем (в самом известном русском переводе он назван Бармаглотом).

«– Очень милые стишки, – сказала Алиса задумчиво, – но понять их не так-то легко.

(Знаешь, ей даже самой себе не хотелось признаться, что она ничего не поняла.)

– Наводят на всякие мысли – хоть я и не знаю, на какие. Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил. А, впрочем, может и нет. » (Перевод Нины Демуровой).

«Джаббервокк» Кэрролла теперь является одним из самых известных стихотворений в мировой литературе. Пожалуй, нет другого литературного произведения, которое настолько много переводилось бы на разные языки. И неудивительно, ведь Кэрролл нашпиговал стишок большим количеством неоднозначных, им же самим придуманных слов, так что переводчикам, что называется, есть где разгуляться.

В данной публикации представлены английский оригинал «Джаббервокка» и 50 его переводов на восточнославянские языки: три белорусских, девять украинских и тридцать восемь русских. Что даёт читателю широкие возможности для сравнений. Впрочем, некоторые из русских вариантов правильнее назвать не переводами в прямом смысле слова, а парафразами и пародиями.

Поскольку, во-первых, переводящих много, и не все переводы наверно опубликованы (некоторые вероятно хранятся лишь в архивах авторов), и, соответственно, не попали в руки составителя данной подборки, во-вторых, появляются и будут появляться всё новые и новые переводы, а в-третьих, сюда по воле составителя не вошли переводы с матерщиной, то эту подборку переводов «Джаббервокка» нельзя считать окончательной и полной.

Помимо собственно стихотворения и его переводов, в подборке, в конце книги, даны приложения, примечания и комментарии по данной теме.

На обложке – изображение Джаббервокка, созданное художником Джоном Тенниелом, первым иллюстратором сказок Кэрролла об Алисе. Иллюстрацию одобрил сам Кэрролл (впрочем, после сомнений и консультаций со знакомыми).

Стихотворение-нонсенс "JABBERWOCKY" и его переводы

JABBERWOCKY

Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe

Beware the Jabberwock, my son!
The jaws that bite, the claws that catch!
Beware the Jubjub bird, and shun
The frumious Bandersnatch!

He took his vorpal sword in hand:
Long time the manxome foe he sought –
So rested he by the Tumtum tree
And stood awhile in thought.

And, as in uffish thought he stood,
The Jabberwock, with eyes of flame,
Came wiffling through the tulgey wood,
And burbled as it came!

One, two! One, two! And through, and through
The vorpal blade went snicker-snack!
He left it dead, and with its head
He went galumphing back.

And hast thou slain the Jabberwock?
Come to my arms, my beamish boy!
A frabjous day! Callooh! Callay!
He chortled in his joy.

Twas brillig, and the slithy toves
Did gyre and gimble in the wabe:
All mimsy were the borogoves,
And the mome raths outgrabe.

БАРМАГЛОТ (пер. Д. Орловской)

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

О бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуще рымит исполин –
Злопастный Брандашмыг.

Hо взял он меч, и взял он щит,
Высоких полон дум.
В глущобу путь его лежит
Под дерево Тумтум.

Он стал под дерево и ждет,
И вдруг граахнул гром –
Летит ужасный Бармаглот
И пылкает огнем!

Раз-два, раз-два! Горит трава,
Взы-взы – стрижает меч,
Ува! Ува! И голова
Барабардает с плеч.

О светозарный мальчик мой!
Ты победил в бою!
О храброславленный герой,
Хвалу тебе пою!

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

ТАРБОРМОШКИ (пер. А. Щербакова)

Розгрень. Юрзкие хомейки
Просвертели весь травас.
Айяяют брыскунчейки
Под скорячий рыжичас

"Сын мой, бойся Тарбормота!
Он когтист, клыкаст и лют.
Не ходи через болото:
Там ведь Цапчики живут!’

Быстрый меч берет он в руки
Стрембежит в лесной овраг,
И в овраге у корняги
Ждет, когда нагрянет враг.

Тяглодумчиво стоящий
Ожидает он и вот,
Бурворча, бредет сквозь чащу
Пламеглазый Тарбормот.

Он как крикнет! Меч как жикнет
Голова летит долой!
С ней под мышку он вприпрыжку
Возвращается домой.

"Победитель Тарбормота!
Дай тебя я лобзниму!
Урробраво! Привеслава!
Говорит отец ему. "

Розгрень. Юрзкие хомейки
Просвертели весь травас.
Айяяют брыскунчейки
Под скорячий рыжичас.

ДЖАББЕРВОККУШКА1 (пер. В. и Л. Успенские)

Сварнело. Провко ящуки
Паробуртелись по вселянке;
Хворчастны были швабраки
Зелиньи чхрыли в издомлянке.

"Сын! Джаббервокка берегись:
Ужасны клюв его и лапа.
И птицы Джубджуб стерегись
И опаужься Бендерцапа!"

Взяв свой чумеч, он шел на шум,
Искал врага кровавологи
И подле дерева Тумтум
Остановился на дороге.

Стоит грозумчив и гневок, –
Вдруг огнеглазый и рычащий,
Дымясь восторгом, Джаббервокк
Летит к нему глумучей чащей.

Но вкривь-вкось чумеч кривой
Чикчикает над Джаббервокком,
И вот с отрубленной главой
Герой несется торжескоком.

"Как? Он убил его? Смотри!
Хитральчик мой, сынок лучавый!
О, харара! О, харара!
Какой денек героеславый".

Сварнело. Провко ящуки
Паробуртелись по вселянке;
Хворчастны были швабраки
Зелиньи чхрыли в издомлянке.

ВЕРЛИОКА (пер. Т. Щепкиной-Куперник)

Было супно. Кругтелся, винтясь по земле,
Склипких козей царапистый рой.
Тихо мисиков стайка грустела во мгле.
Зеленавки хрющали порой.

– "Милый сын, Верлиоки беги, как огня,
Бойся хватких когтей и зубов!
Бойся птицы Юб-Юб и послушай меня:
Hеукротно свиреп Драколов".

Вынул меч он бурлатный тогда из ножен,
Hо дождаться врага все не мог:
И в глубейшую думу свою погружен,
Под ветвями Тум-Тума прилег.

И пока предавался он думам своим,
Верлиока вдруг из лесу – шасть!
Из смотрил его – жар, из дышил его – дым,
И пыхтя, раздыряется пасть.

Раз и два! Раз и два. Окровилась трава.
Он пронзил Верлиоку мечом.
Тот лежит неживой. А с его головой
Скоропясь, полетел он скачем.

– "Сын, ты зло погубил, Верлиоку убил!
Обмними меня – подвиг свершен.
Мой Блестянчик, хвала. Урла-лап! Кур-ла-ла. "
Зауракал на радости он.

Было супно. Кругтелся, винтясь по земле,
Склипких козей царапистый рой.
Тихо мисиков стайка грустела во мгле.
Зеленавки хрющали порой.

УМЗАР (пер. В. Орла)

Сверкалось. Скойкие Сюды
Волчились у развел.
Дрожжали в лужасе грозды,
И крюх засвиревел.

"Ты Умзара страшись, мой сын!
Его следов искать не смей.
И помни: не ходи один
Ловить Сплетнистых Змей!"

Свой чудо-юдоострый меч
Он взял и двинулся вперед,
Hо – полон дум – он под Зум-Зум
Раскидистый идет.

И вот, пока он крепко спал,
Явился Умзар огневой,
И он на Рыбцаря напал:
Ты слышишь звонкий вой?

Да, чудо-юдоострый меч
Сильнее Умзара стократ!
Зверой побрит, Герой спешит,
Спешит споржественно назад.

"Я побредил его, Старик!
Позволь, тебя я обниму!" –
"Вот это час, вот это миг!" –
Отец сказал ему.

Сверкалось. Скойкие Сюды
Волчились у развел.
Дрожжали в лужасе грозды,
И крюх засвиревел.

ЗМЕЕГРЫЧ (пер. Л. Яхнина)

Червело. Ужные мрави
Кузали на снову.
За нисом прали курави,
Склюняя пелаву.

А длиннохрастый Змеегрыч
Уже рептит на зель,
И слышен плюстоустый злыч
За триныжды мезель.

И хребосклон темел. И бум
Гулел, как барабал.
Под дерным веревом Тум-Тум
Храбо Гатырь затал.

Твержал в крепке он чит и щеч,
И зорк его смолел.
Он Змеегрычу мог отсвечь
Триныжды головел.

Стражись, ужалый Змеегрыч,
Мерзей своей дрожбой!
Но встречь заграчил воплый крыч
И рыклый крылый вой.

Звекнул – раз-раз! – плоострый щеч,
И грыкнул длиннохраст.
Смерщела мразкая калечь.
Ура! Свержит злобаст!

Червело. Ужные мрави
Кузали на снову.
За нисом прали курави,
Склюняя пелаву.

БОРЧАРДЕС (пер. М. Вербицкого)

Однако яркалось, и смятные лаки
Кругались, разлавкие, в лазной овоче
Стынались тополстые полнокатаки
И были есатые лямы ихочи.

"О бойся Борчардеса, сын, его зубы
Отточены остро и когти сверкают!
Ужасно внимание птицы Жубжубы
И страшен бурлиственный Ларбокадаяц."

Берет поротрубенный меч и выходит
Он долго искал мердолагостной битвы
Hе может найти, и у дерева, вроде
Бамбам, он стоит в тишине и молитве

И лагостной думой и кления полный,
Он видит, как Борчердс, сдиревый и млявый
Шестит, громко брулькает, очи как зерна
Огня, раз и два – раз и ясь сквозь дубраву.

И сквозь, раз и два, раз и два, сквозь и через,
Как меч поротрубенный краско метает!
И мертвого здорона труп спрятав в вереск
Он с черепом мрачным домой пормошает.

"Приди ко мне, ангел, победою славен!
Смятение радости, плявная прелесть!
Прелественный день! Пре! Эвое! ИАО!"
Он хрюкал с достоинством, радостью пенясь.

Яркалось превленье и смятные лаки
И кугом, разлавкие, в лазной асери,
Тополстые ляпкие полнокатаки
И лямы есатые, репкие в мере.

МОРДОЛАК (пер. Д. Коновальчика)

Ложбилась смуть у возлесов.
Смерчки клонялись в зем.
Жельдей мурчащих горлосов
Был свышен хряпот всем.

Отрочье! Смрачен Мордолак,
Угрюмен и ловещ,
А в древнях створожит совраг –
Воротливый Заплещ!

Но, хватно задымая сеч,
Храбрелец в Златы влез
И поскачествовал навстречь
Там – тамошних древес.

Затайно скоротясь за щит
И в ждаль уперив гляд,
Он зрел, как Мордолак трыщит
И огнемечет смрад!

Раз – два – лся крежет! Но гудар
Взы – взы – бил звен сеча,
И гряхнул головянный шмар,
Упадно дохоча!

О дерзновейший мой храбрёл!
Твой цветел горделик!
Поют возлес и мшарный мздол,
Как сподвиг твой велик!

Ложбилась смуть у возлесов.
Смерчки клонялись в зем.
Жельдей мурчащих горлосов
Был свышен хряпот всем.

УБЕЩУР (пер. Д. Манина)

Сустились умерки. В мраве
Куржились сомно петляки
И волосистый головей
Вопел у Воп-реки.

"Сын, Убещура берегись,
Его клыктей, глушей и грыл.
Звелее он, чем Птица Грысь,
Грызней, чем Дырбущил!"

Он встал с мечом, сказал "Рискнем!"
И день и ночь везде рискал.
Hо изнемог, и лег в тенек
Под старый Саксакал.

Вдруг задрощал дремучий лес
И птицы взмыли, орыбев –
То Убещур гремучий лез,
И изверкал огнев.

"Урай! Урой!" – вскричал герой,
Разя мечом, что было сил.
И звей порух и тухлый дух
Из пусти испустил.

"Виват! Побейда! Бравево!
Извраг поврежен напровал!" –
В побъятья заключив его
Отец воскликовал.

Сустились умерки. В мраве
Куржились сомно петляки
И волосистый головей
Вопел у Воп-реки.

Комментарии к статье:

" – Очень милые стишки, – сказала Алиса задумчиво, – но понять их не так то легко.
(Знаешь, ей даже самой себе не хотелось признаться, что она ничего не поняла).
– Наводят на всякие мысли – хоть я и не знаю, на какие. Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил. А, впрочем, может и нет. ".

Приблизительно такую же реакцию стихотворение "Jabberwocky" из 1 главы "Алисы в Зазеркалье" вызвало у критиков и читателей. Не знаю, на какие мысли оно навело читателей, но критики-лингвисты посвятили немало работ, посвященных структурному разбору "кто же кого убил". Несмотря на отдельные расхождения, все они сводятся к тому, что это абсурдное произведение – одно из ярчайших иллюстраций того, как сама структура языка может быть смыслообразующей и информативной, даже если использованные слова не имеют никакого смысла (помните филологическую шутку Л. Успенского про "глокую куздру, которая будланула бокра и кудрячит бокренка"). Как верно иронизировал сам Кэрролл: "Смысл этого фрагмента древней Поэзии темен; и все же он глубоко трогает сердце".
Впрочем, в 6 главе Шалтай-Болтай довольно успешно объясняет Алисе смысл первой строфы, толкуя "слова-бумажники" ("Раскроешь, а там два отделения! Так и тут – это слово раскладывается на два!"). В расшифровке Шалтая первая строфа выглядит так: "Четыре часа пополудни. Скользкие и гибкие барсуки, похожие на ящериц и на штопоры, кружились в вихре и буравили траву возле песочных часов – перед ними, сбоку и сзади. Тощие и жалкие, напоминающие живую швабру птицы и потерявшие дорогу зеленые свиньи не то мычали, не то свистели, прерывая эти звуки чиханием". Что же, выходит более внятно, но вряд ли .менее абсурдно.
Оценивая этот шедевр нонсенса, М. Гарднер писал в "Аннотированной Алисе": "С тех пор были и другие попытки создать более серьезные образцы этой поэзии (стихотворения дадаистов, итальянских футуристов и Гертруды Стайн, например) – однако, когда к ней относятся слишком серьезно, результаты кажутся скучными. Я не встречал человека, который помнил бы хоть что-нибудь из поэтических опытов Стайн, но я знаю множество любителей Кэрролла, которые обнаружили, что помнят "Jabberwocky" слово в слово, хоть никогда не делали сознательной попытки выучить его наизусть".
В этом приложении собраны все найденные мною русские переводы этого стихотворения. И из них, по мнению многих критиков (и моему), лучше всего соблюсти словесную игру и обилие неологизмов с легкостью и затейливостью тона удалось в переводе Д. Орловской "Бармаглот". Хотя и здесь не обошлось без потерь: была утеряна птица Джуджуб и забавные восклицания отца ("Gallon! Callay!"). Те, кто желает подробнее ознакомиться с лингвистическим анализом перевода, могут обратиться к работе И. Галинской "Л. Кэрролл и загадки его текстов".
В заключение стоит сказать, что приведенный рисунок Д. Тенниела к балладе-нонсенсу должен был увенчать фронтиспис "Зазеркалья", но издатели сочли его слишком пугающим для детей.

1 – Суффикс "y" в слове "Jabberwocky" в английском языке придает слову ласкательный уменьшительный оттенок.

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

Первая строфа этого стихотворения впервые была «опубликована» в 1855 году на страницах рукописного журнала «Миш-Мэш» (Misch-Masch), «издававшегося» Кэрроллом для его домашних, под заглавием «Англосаксонский стих» . Писателю было двадцать три года. В «научном комментарии» к стихотворению он писал: «Смысл этой древней Поэзии тёмен, и всё же он глубоко трогает сердце… »

В декабре 1863 года Кэрролл присутствовал на любительском спектакле «Альфред Великий» . После спектакля вспомнили кэрролловы пародийные «Англосаксонские стансы» , по тематике схожие со спектаклем. Все гости наперегонки начали сочинять стихи. Когда подошла очередь Кэрролла, он встал и с совершенно серьёзным видом прочёл именно это четверостишье. Гости попросили его объяснить, и он объяснил каждое слово стихотворения.

Позже Кэрролл использовал это четверостишье как пролог к своей поэме «Бармаглот» , приведённой в книге Алиса в Зазеркалье (сама поэма написана преимущественно «обычными» словами с вкраплением малопонятных слов, в которых, однако, угадываются староанглийские корни, имеет сюжет и понимается без «перевода») . В той же книге он поместил (от лица одного из персонажей, Шалтая-Болтая) пояснение к первому куплету (перевод Д. Г. Орловской) :

Было супно. Кругтелся, винтясь по земле,
Склипких козей царапистый рой.
Тихо мисиков стайка грустела во мгле.
Зеленавки хрющали порой
(пер. Т. Щепкиной-Куперник)

Часово – жиркие товы.
И джикали, и джакали в исходе.
Все тенали бороговы.
И гуко свитали оводи
(пер. Л. Черняховской)

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

Первая строфа этого стихотворения впервые была «опубликована» в 1855 году на страницах рукописного журнала «Миш-Мэш» (Misch-Masch), «издававшегося» Кэрроллом для его домашних, под заглавием «Англосаксонский стих» . Писателю было двадцать три года. В «научном комментарии» к стихотворению он писал: «Смысл этой древней Поэзии тёмен, и всё же он глубоко трогает сердце… »

В декабре 1863 года Кэрролл присутствовал на любительском спектакле «Альфред Великий» . После спектакля вспомнили кэрролловы пародийные «Англосаксонские стансы» , по тематике схожие со спектаклем. Все гости наперегонки начали сочинять стихи. Когда подошла очередь Кэрролла, он встал и с совершенно серьёзным видом прочёл именно это четверостишье. Гости попросили его объяснить, и он объяснил каждое слово стихотворения.

Позже Кэрролл использовал это четверостишье как пролог к своей поэме «Бармаглот» , приведённой в книге Алиса в Зазеркалье (сама поэма написана преимущественно «обычными» словами с вкраплением малопонятных слов, в которых, однако, угадываются староанглийские корни, имеет сюжет и понимается без «перевода») . В той же книге он поместил (от лица одного из персонажей, Шалтая-Болтая) пояснение к первому куплету (перевод Д. Г. Орловской) :

Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.

Первая строфа этого стихотворения впервые была «опубликована» в 1855 году на страницах рукописного журнала «Миш-Мэш» (Misch-Masch), «издававшегося» Кэрроллом для его домашних, под заглавием «Англосаксонский стих» . Писателю было двадцать три года. В «научном комментарии» к стихотворению он писал: «Смысл этой древней Поэзии тёмен, и всё же он глубоко трогает сердце… »

В декабре 1863 года Кэрролл присутствовал на любительском спектакле «Альфред Великий» . После спектакля вспомнили кэрролловы пародийные «Англосаксонские стансы» , по тематике схожие со спектаклем. Все гости наперегонки начали сочинять стихи. Когда подошла очередь Кэрролла, он встал и с совершенно серьёзным видом прочёл именно это четверостишье. Гости попросили его объяснить, и он объяснил каждое слово стихотворения.

Позже Кэрролл использовал это четверостишье как пролог к своей поэме «Бармаглот» , приведённой в книге Алиса в Зазеркалье (сама поэма написана преимущественно «обычными» словами с вкраплением малопонятных слов, в которых, однако, угадываются староанглийские корни, имеет сюжет и понимается без «перевода») . В той же книге он поместил (от лица одного из персонажей, Шалтая-Болтая) пояснение к первому куплету (перевод Д. Г. Орловской) :